Итак, как и планировал, решил написать про опыт, когда азиаты приглашают ведущего ученого к себе работать.

 

Сразу оговорюсь – напишу про ранние 90-е, когда всё это зарождалось. Сейчас есть много примеров когда такого рода сотрудничество длится много лет и к взаимной радости российских ученых и их азиатских коллег. Бывают, конечно, исключения, которые, как известно только подтверждают правила.

 

Итак, для примера возьмем Самсунг. То бишь корейцев. В 90-е годы они радостно предлагали нашим ведущим ученым поработать у них в Корее.

 

Выцепляли такого ведущего профессора и к себе зазывали. Времена были для науки суровые, денег в науке было мало и поэтому многие соглашались.

 

Там ему давали лабораторию, кучу персонала, всё необходимое. Типа – твори на благо Самсунга.

 

Профессор начинал работать. Что-то конечно в начале получалось. Но потом вдруг бац. И как то результаты то тормозились. И процесс новых оригинальных разработок и технических решения сходил на нет.

За счет обширных технических знаний и нашей старой проверенный инженерной советской школы наш профессор еще выдавал интересные решения. Но уже не такие феерическое как было до его приглашения и в первое время работы в корейской лаборатории.

Ну и возвращался наш профессор обратно. Хорошо если нормально обратно принимали. Всякое бывало.

Сам был свидетелем многих таких случаев – назовём их проектами.

 

Но это просто голые факты. Мне было интересно понять причины такого рода неуспехов.

Я достаточно много общался и с профессорами и читал разного рода статьи по этому поводу.

 

Поэтому для себя лично сделал несколько выводов. Конечно, это не истина в последней инстанции и не скажу что моё мнение по этому поводу 100 % правильное.

 

Может и не совсем причины в этом или даже совсем в другом. Но мне видится, что моё понимание хорошо ложится в те реалии, что были тогда и почему так происходило.

 

Итак. Во первых сразу скажу что как правило выцепляли профессоров уже в возрасте. Да – они были руководителями того или иного направления. Даже иногда были и основоположниками направления или разработки.

 

Но как это всегда бывает далее уже какое то изобретение или оригинальное техническое решение было уже плодом коллективного разума. Продуктом генерации школы – учеников во главе с учителем.

 

Ученики – а это между прочим, как правило, были все кандидаты и доктора наук – много привносили в ту или иную разработку, сделанную в институте. И даже если не прямо привносили, то точно опосредованно, путем обсуждений и научных споров на семинарах и конференциях.

 

Т.е. это была такая вот питательная среда для идей и новых решений.

 

И вот нашего ученого выдёргивают из этой привычной креативной среды – окружения. Где он вырос, научился + обучился и привык вращаться, творить и генерить. И помещают профессора в другую среду.

 

Там всё хорошо в смысле благ и в смысле оснащённости лаборатории. И стоят подобострастные корейские инженеры с блокнотами и ручками в руках, готовые ловить каждое слово и умную мысль ученого гуру из России.

Про языковой барьер писать не буду. Это и так понятно. На ломанном английском с нашей стороны вещалось и так же ломано в корейском сознании воспринималось.

Мало того что при таком английском языковом барьере доносится и воспринимается  около 50 % информации (а то и  меньше). Так еще и обратной связи то нет.

 

И просить то не могут. Барьеры, барьеры, кругом одни барьеры.

 

Это самое банальное. Плюс конечно разница в уровне технического образования.

 

И спросить не могут и понять не могут чего спросить то.

 

Т.е. вот в таком вот творческому вакууме приходилось трудиться нашему профессору.

 

Идеями обменяться не с кем, генерации идей от коллектива нет. Т.е коллективный разум не работал.

Ну и результат был …прямо скажем противоположным тому, что ожидали корейцы.

 

Продолжение следует.